Ле Корбюзье считал, что дом – это машина для жилья, а хозяева этой квартиры превратили свое жилье в машину времени. Сюда можно водить экскурсии, чтобы узнать, как жили обитатели советских кооперативных домов в конце 1920‑х – начале 1930‑х годов.
Авторы проекта предложили обойтись без штор, и хозяева согласились: слишком хороши открывающиеся отсюда виды. Все рамы в квартире старые, деревянные, но разного времени и разного фасона. Те, что с квадратными форточками (как балконная дверь), — времен постройки. А с прямоугольными — предположительно 1960‑х годов. Мебель частично куплена на “Молотке”: стулья нашлись в Кинешме, а стол — в московском рабочем поселке Дангауэровка, это вещи 1920–1930‑х годов. Кресло — английского производства, 1950‑х годов. Люстру взяли у соседей, а отреставрировал ее Дмитрий Телков.
Окрестности дома в Басманном тупике выглядят хмуро – небо тяжелое, за решеткой забора лежит железная дорога, ее откосы покрыты пятнами граффити. Но из квартиры на седьмом этаже вид совсем другой – крыши домов на Садовом кольце, сад Баумана и высотка на “Красных Воротах”, которая удачно рифмуется с картиной на фантиках конфет “Столичные” в вазочке на круглом столе. Правда, хозяева утверждают, что это как раз случайность, зато все остальное в интерьере – вовсе не случайность, а удачная попытка добиться единства формы и содержания.
Кабинет. Шкафы сделаны на заказ в мастерской Натальи Якимовой. Их прообразом послужила мебель по дизайну Бориса Иофана в Доме на набережной. Светильник в стиле баухауса хозяева привезли из Берлина.
Хозяева квартиры хотя и не связаны с архитектурой по образованию или профессии, но интересуются ею всерьез и, когда купили квартиру в доме 1931 года постройки, решили, что обстановка в ней должна соответствовать духу той эпохи. Осуществлением этого замысла занимались архитектор Николай Лызлов, его сын, полный тезка и тоже архитектор, и декоратор Мария Пилипенко. Как рассказывает Лызлов-старший, архитектором дома был Кильдишев, человек старой школы – до революции он строил доходные дома, а при советской власти переключился на дома-коммуны. Но, как считает Лызлов, сквозь конструктивизм все равно проступает его прошлый эстетический опыт и в деталях чувствуется дух ар-деко. Правда, есть загвоздка: Кильдишевых, как оказалось, было двое братьев, Владимир и Василий, и оба архитекторы. Кто именно строил, пока понять не удается, хотя хозяева квартиры уже нашли родственников одного из них.
Фрагмент гостиной с английским креслом 1950-х годов. На стене картина работы самарского художника Александра Зайцева. Балконную дверь, а также оконные рамы и старые межкомнатные двери отреставрировал Александр Серебряков. Его же авторства новые стеклянные двери и раздвижные перегородки.
Любознательность хозяев – вообще главный двигатель проекта. Они ищут старые планы и фотографии и уже успели перезнакомиться с половиной соседей – расспрашивают старожилов, как раньше была устроена жизнь в доме. В одной из квартир выяснили, как выглядели аутентичные плинтусы, а в другой, куда впервые попали еще в процессе поиска квартиры, сторговали старую люстру для столовой.
Места для кровати в спальне не хватало — ее поместили на подиум, сделанный мастерской Натальи Якимовой. Внутри — секции для хранения. Они устроены не только со стороны прохода, но и под окном, которое смотрит в сад Баумана. Открытую проводку дополняют выключатели и розетки в ретростиле. На полу — дубовая доска, покрытая серо-голубой краской.
Еще одна подсказка обнаружилась в нынешней гардеробной под слоем обоев – типичная для тех лет отделка, когда верхнюю часть стены белили, а нижнюю покрывали клеевой краской. Теперь эта стена служит чем-то вроде местной достопримечательности, которую показывают гостям, а стены в коридоре выкрашены по ее образу и подобию. Стык стен и потолка имеет характерное скругление – как и в 1930-е годы, для этого использовалась кастрюля.
Фрагмент кухни с откидным столиком и табуретами, Archpole.
Дом строился как кооперативный, у него была эксплуатируемая кровля, на которой еще в 1960-е годы гуляли воспитанники местного детсада. На трех верхних этажах (квартира как раз находится на одном из них) была коридорная система: те, кто не имел средств на отдельную квартиру, покупал комнату с кухней и удобствами в общем коридоре. Впоследствии этажи переделали в более компактные коммуналки, так что воссоздать все “как было” не представлялось возможным. Нынешняя планировка строится вокруг центральной оси, которая начинается входной дверью и замыкается окном в спальне. Чтобы сохранить перспективу, перегородку между спальней и коридором сделали стеклянной. Ее раму нарочно прокрашивали вручную, чтобы не выглядела новоделом. С той же целью стены выравнивали только в местах примыкания встроенной мебели.
Найти аутентичную сантехнику оказалось нереально. Как рассказывает Лызлов, при реконструкции и демонтаже старых зданий рабочие первым делом сдают чугунные ванны на металлолом. Впрочем, белый кафель настолько узнаваем, что и сам по себе успешно создает в ванной ретроатмосферу.
С самой мебелью тоже все интересно: библиотека воспроизводит мебель по дизайну Бориса Иофана в Доме на набережной, а кухонный гарнитур сделан по образу франкфуртской кухни Маргарете Шютте-Лихоцки. Почти все остальные вещи хозяева нашли на недавно закрывшемся аукционе “Молоток” или привезли из Германии, куда ездили специально для знакомства с архитектурой баухауса. Не зря Лызлов, который редко берется делать интерьеры, смеется, что для него задача была не только интересной, но и очень сложной – заказчики, которые настолько глубоко погружены в материал, встречаются нечасто.
Текст: Анастасия Ромашкевич
Комментариев нет:
Отправить комментарий